Хлебников И.Н. Убийц Александра II ловили в Париже

Проект нуждается в вашей поддержке.
Авторы
Библиотека

УБИЙЦ АЛЕКСАНДРА II ЛОВИЛИ В ПАРИЖЕ

Международному сотрудничеству в борьбе с политическими преступлениями 120 лет

Автор: Игорь Николаевич Хлебников - эксперт Фонда национальной и международной безопасности.

Источник: "Независимое военное обозрение" (приложение к "Независимой газете", электронная версия). Номер 39 (113) от 16 октября 1998 года, пятница, полоса 7.

Архив

В ЯНВАРЕ 1880 г. российское посольство в Париже установило, что под именем польского эмигранта Эдуарда Мейера здесь скрывается опасный государственный преступник, участник покушения на Александра II тридцатилетний Лев Гартман. 3 февраля Гартман был арестован французской полицией по настоянию российского посла графа Орлова. Однако, несмотря на доставленные из Петербурга документы, свидетельствовавшие о причастности Гартмана к террористической деятельности, 7 марта он был освобожден по настоянию прессы, будоражившей общественной мнение, с чем вынуждены были считаться французские власти. Это событие, повлекшее известные осложнения в российско-французских отношениях, вошедшее в историю дипломатии как "инцидент Гартмана", казалось, могло надолго охладить Петербург, но... российское руководство полиции решило избрать иной путь, установив доверительные отношения с МВД Франции, не забывая при этом, как будет показано далее, и о своих собственных интересах.

Зная о приобретавших все большую популярность во Франции анархистах, не только призывавших, но и реально готовившихся взрывать бомбы на улицах Парижа, русское правительство решило предостеречь своих коллег, подробно рассказав им о деятельности собственных "террористов", "анархистов", "нигилистов" и "социалистов", резонно рассчитывая в то же время на помощь со стороны французской полиции. С этой целью в Петербурге, на Фонтанке (где в доме N 16 помещался департамент полиции МВД России), полицейские чиновники кропотливо составили "строго конфиденциальный" обзор хроники террористического движения в России в 1878-1887 гг.

Эта книга, которую с полным основанием можно назвать первым криминологическим исследованием терроризма, позволяет по-новому проанализировать некоторые моменты как отечественной истории, так и российско-французских отношений. Может возникнуть резонный вопрос: почему же автор официальной полицейской хроники избрал в качестве отправной точки своего повествования выстрел 24 января 1878 г. в петербургского градоначальника Трепова? Ведь и до него было уже в России покушение на Александра II, совершенное Дмитрием Каракозовым и повлекшее выявление террористической организации (дело Николая Ишутина и его единомышленников). Был еще процесс над Сергеем Нечаевым, считающийся чуть ли не первым "политическим" процессом над террористом в России. Хотя по сути содеянного сегодня мы бы отнесли его к разряду сугубо "криминального" терроризма.

Был, наконец, "большой процесс" 1877-1878 гг. по делу 193 "пропагаторов" (участников "хождения в народ"), хотя всего к следствию было привлечено более двух тысяч человек, многие из которых были осуждены в административном порядке. Именно столкновение с царским "правосудием", немало удивившим тогда уже эмансипированную Европу, и привело к появлению известных "деятелей" русского терроризма конца XIX в.

Покушение Веры Засулич на петербургского градоначальника стало началом целой серии политических покушений и убийств 1878-1883 гг., периода "народовольческого террора", возвращенного в Россию через 20 лет партией социалистов-революционеров (эсеров). Видимо, именно тогда в теории "анархистов" (автор полицейской хроники, специально подстраиваясь под умонастроение французских коллег, сознательно именует народовольцев то анархистами, то нигилистами) появилась идея "эцитатного", т.е. "возбуждающего" общественное мнение, терроризма, взятая впоследствии на вооружение и эсерами, а в середине ХХ в. - многочисленными левацкими террористическими и экстремистскими организациями на Западе.

Составитель или, что весьма вероятно, составители полицейской хроники объясняют появление терроризма в России разочарованием в действенности политической пропаганды (что в значительной степени верно), недовольством имеющимися в наличии "ресурсами революционной деятельности", "нигилизмом", т. е. отрицанием существующего государственного устройства, разочарованием в пассивности народа, весьма равнодушно воспринимавшего призывы к началу строительства "новой жизни". Однако помимо этих мотивов имелось и нечто иное, что можно было бы назвать "реалиями самодержавного правления", явно входившими во все большее противоречие с веяниями времени.

А начиналась эта полоса отечественной истории так. 23 февраля 1878 г. в Киеве был убит товарищ прокурора Котляревский. 25 мая там же убит жандармский ротмистр Гейкинг, а 4 августа удар наносится в Петербурге: здесь среди белого дня был смертельно ранен генерал Отдельного корпуса жандармов Николай Мезенцов. 20 августа в "Правительственном вестнике" было опубликовано специальное заявление в связи с убийством Мезенцова. В нем, в частности, говорилось, что "правительство отныне с неуклонной твердостью и строгостью будет преследовать тех, которые окажутся виновными или прикосновенными к злоумышлению против существующего государственного устройства, против основных начал общественного и семейного быта и против освященных законов прав собственности...".

Порочный круг, как это еще не раз бывало в истории, замкнулся: "революционный" террор закономерно вел к усилению репрессий. В связи с покушением на Александра II 2 апреля 1879 г. 5, 11 и 17 апреля последовал ряд новых законов, передававших дела "политические" в ведение военных судов. Затем последовали указы 9 мая и 9 августа 1879 г. А 1 сентября дела о сопротивлении полиции также были отданы под юрисдикцию военных судов.

Но, как бы ни казалось это парадоксальным, извращенная логика террора откровенно была изложена в "Листке "Земли и воли" в марте 1879 г., ставшего особенно "урожайным" по числу проведенных террористических актов: "...3-4 удачных политических убийства заставили наше правительство вводить военные законы, увеличивать жандармские дивизионы, расставлять казаков по улицам, назначать урядников по деревням - одним словом, выкидывать такие salto mortale самодержавия, к каким не принуждали его ни годы пропаганды, ни проклятия тысяч жертв, замученных на каторге и в ссылке...". Только с 1 июля 1881-го по 1 января 1888 г., т. е. за шесть с половиной лет, департаментом полиции было заведено 1500 дел на 3046 человек.

При этом в судебном порядке были осуждены только 224 человека: 30 из них были приговорены к смертной казни; к каторжным работам - 138 человек; к ссылке в Сибирь - 46; к другим видам наказания - 334. Наказания же в административном порядке были определены 3833 лицам, из них: 655 - ссылка в Сибирь; 1500 - взятие под гласный надзор полиции; 668 - другие виды наказания.

Та же порочная логика терроризма брала верх и в 1902-1907 гг. Такова же была логика "белого" и "красного" террора в 1918 г. и в последующие годы.

Михаил Лорис-Меликов, ставший ненадолго министром внутренних дел России, попытался прервать бесконечность политического произвола и насилия "диктатурой сердца". Увы, быть может, было уже слишком поздно... Вскоре последовали очередные политико-правовые "заморозки". Известный террорист Лев Тихомиров в предисловии к книге "Почему я перестал быть революционером" писал: "Я не буду настаивать на моральной стороне этой системы деятельности, но я предвижу со временем возможность серьезной опасности от привычки считаться только с собственной совестью в столь важном вопросе, как жизнь или смерть человеческого существа... Я говорю только о политической выгоде, на этой точке зрения нахожу террористический принцип совершенно ложным. Одно из двух: или имеется достаточно сил для изменения режима путем ниспровержения правительства, которое противится этой перемене, или их нет. В первом случае нет никакой нужды в политических убийствах; во втором - эти убийства не приведут ни к чему... бесполезный или бессильный терроризм не есть система политической борьбы... Надежды на террор показывают недостаточное пониманием социологических законов. Кинжал или динамит только запутывают положение. Только здоровые, положительные идеи одни могут его разъяснить, одни могут указать путь России - не для пролития крови, а для развития ее сил. Нужно иметь идею созидания, идею социального строения: только потом можно получить политические свободы...".

Еще ранее, в декабре 1885 г., когда правительству только-только удалось наконец подавить народовольческое движение, он признавал в частном письме, что все движение, в особенности в последнее время, сделало огромную ошибку, слишком отдавшись террористическим идеям и действиям, что оно потеряло из виду существенную цель, потому что страна не видит больше в лице партии "своего представителя", в этом и есть причина того, почему движение затихло, подорвано.

Вернемся, однако, к покушению на шефа жандармов Мезенцова. Из трех покушавшихся Александр Михайлов был осужден петербургским судом в мае 1880 г., правда, уже по другому делу; Александр Баранников - в январе 1882 г. Третий - нанесший смертельный кинжальный удар Сергей Кравчинский был обнаружен российской полицией в Париже.

В переданном французским властям приложении к уже упоминавшейся "Хронике..." читаем: "Кравчинский Сергей (36 лет), известный под псевдонимом "Степняка", эмигрировавший в 1878 году, один из убийц генерала Мезенцова. В 1884 году находился в Париже, потом поселился в Лондоне".

Такого рода информация была представлена французской полиции для возможной в будущем передачи властям России разыскиваемых преступников. Первым, как известно, был Сергей Нечаев, выданный России Швейцарией еще в 1872 г. В том же списке под номером 50 значится: "Геккельман Абраам, еврей (33 года), эмигрировавший в 1884 году, при помощи подложного паспорта жил в Париже".

Геккельман - в то время агент-провокатор охранки - позднее под фамилией Гартинга дослужился до весьма высокой должности заведующего заграничной агентурой департамента полиции, стал кавалером многих правительственных наград не только России, но и Франции, Великобритании, Германии. Правда, был разоблачен впоследствии Владимиром Берцовым. А пока и сам Владимир Львович значился в этом списке наиболее активных революционных эмигрантов под номером 17.

Между тем кровавая карусель после убийства Мезенцова продолжалась. Апофеозом ее стало известное покушение 1 марта 1881 г. на Александра II. Официальный историограф департамента полиции не обходит стороной и такой вопрос, как организационные предпосылки возникновения "белого террора", хотя и сообщает об этом крайне скудно: "Доведенная до отчаяния (покушением на Александра II 1 марта 1881 г.) группа мужественных добровольцев решила организовать с оружием в руках тайный крестовый поход против врагов народа, целью этого похода было вырезать анархистов (род тайных судилищ в средние века). Другой кружок добровольцев со специальными намерениями помочь суду и полиции в их сыскной деятельности, как в России, так и за границей, действительно coорганизовался; в его состав вошли лица, занимавшие самое высокое положение в столице. Эта ассоциация носила имя "дружина" и функционировала до осени 1883 г.".

Нехотя пришлось признать, что "дружина" оказалась причастной и к организации первого еврейского погрома в апреле 1881 г. в Киеве. Излишнее "усердие" дружинников по наказанию "врагов порядка" привело к "высочайшему повелению" о ее самороспуске, хотя идея эта и прижилась на отечественной почве до лучших времен.

Любой терроризм - будь то "правый" или "левый" - с неизбежностью порождает своего антипода. Грядущий XXI в. без терроризма будет возможен лишь в том случае, если все политические силы откажутся от применения методов насилия.

Следует заметить, что еще в 1884 г. Россия вела переговоры с Германией по поводу заключения соглашения о выдаче лиц, совершивших или подготавливавших совершение террористических действий. Убийство анархистами в декабре 1884 г. во Франкфурте агента тайной полиции Румпфа произвело сильное впечатление на общественное мнение Германии, склонявшееся к необходимости энергично бороться против терроризма. Тексты соглашения прошли согласование в обеих столицах и были опубликованы почти одновременно: 23 января 1885 г. в "Дойче Райхсанцайгер" и 22 января в "Сборнике законов и распоряжений правительства". И хотя этот документ не был ратифицирован германским рейхстагом ввиду его неожиданного роспуска, "Россия и Германия могут гордиться, - писал историк, - что первыми заложили основу международного соглашения", целью которого являлось обеспечение безопасности государства и общества.

Отметим попутно, что первое подобное многостороннее соглашение - Европейская конвенция о борьбе с терроризмом - было заключено почти через столетие, в 1977 г. Вступая в Совет Европы, Россия парафировала эту и еще 25 основополагающих европейских конвенций в феврале 1996 г., хотя ни одна из них не ратифицирована до настоящего времени, в том числе и Конвенция о правовой помощи, выдаче преступников, об основных правах человека и свободах.

Возвращаясь к событиям ныне далеких от нас лет, следует сказать, что угроза, исходящая от террористических организаций, все-таки привела к проведению в 1898 г. в Риме международной конференции по борьбе с анархизмом. В коммюнике по итогам этой конференции отмечалось: "Опыт многих лет показывает, что единичные стремления отдельных государств недостаточны для искоренения зла. Для борьбы с ним необходимы совокупные усилия, основанные на международных договорах". Однако достигнутые соглашения, как и многие последующие, оказались недостаточно действенными.

И только 12 января 1998 г. в Нью-Йорке была открыта для подписания новая международная конвенция о борьбе с минным терроризмом. Россия подписала ее одной из первых.